Неточные совпадения
Через несколько дней Ахилла, рыдая в углу спальни
больного, смотрел, как отец Захария, склонясь к
изголовью Туберозова, принимал на ухо его последнее предсмертное покаяние. Но что это значит?.. Какой это такой грех был на совести старца Савелия, что отец Бенефактов вдруг весь так взволновался? Он как будто бы даже забыл, что совершает таинство, не допускающее никаких свидетелей, и громко требовал, чтоб отец Савелий кому-то и что-то простил! Пред чем это так непреклонен
у гроба Савелий?
Кому случалось проводить ночи
у изголовья трудно
больного, друга, брата, любимой женщины, особенно в нашу полновесную зимнюю ночь, тот поймет, что было на душе нервного Круциферского.
В начале июля месяца, спустя несколько недель после несчастного случая, описанного нами в предыдущей главе, часу в седьмом после обеда, Прасковья Степановна Лидина, брат ее Ижорской, Рославлев и Сурской сидели вокруг постели, на которой лежала
больная Оленька; несколько поодаль сидел Ильменев, а
у самого
изголовья постели стояла Полина и домовой лекарь Ижорского, к которому Лидина не имела вовсе веры, потому что он был русской и учился не за морем, а в Московской академии.
— Но я скоро с ним увижусь — да, мой друг! — продолжала
больная, понизив голос, — вот уж третью ночь, каждый раз, когда на городской башне пробьет полночь, он является вот здесь —
у моего
изголовья, и зовет меня к себе.
Часу в шестом утра, в просторной и светлой комнате,
у самого
изголовья постели, накоторой лежал не пришедший еще в чувство Рославлев, сидела молодая девушка; глубокая, неизъяснимая горесть изображалась на бледном лице ее. Подле нее стоял знакомый уже нам домашний лекарь Ижорского; он держал
больного за руку и смотрел с большим вниманием на безжизненное лицо его.
У дверей комнаты стоял Егор и поглядывал с беспокойным и вопрошающим видом на лекаря.
Он проснулся поутру часов в восемь. Солнце сыпало золотым снопом лучи свои сквозь зеленые, заплесневелые окна его комнаты; какое-то отрадное ощущение нежило все члены
больного. Он был спокоен и тих, бесконечно счастлив. Ему казалось, что кто-то был сейчас
у его
изголовья. Он проснулся, заботливо ища вокруг себя это невидимое существо; ему так хотелось обнять своего друга и сказать первый раз в жизни: «Здравствуй, добрый день тебе, мой милый».
Маленький хозяин уже давно неподвижно лежал на постели. Сестра, сидевшая
у изголовья в кресле, думала, что он спит. На коленях
у нее лежала развернутая книга, но она не читала ее. Понемногу ее усталая голова склонилась: бедная девушка не спала несколько ночей, не отходя от
больного брата, и теперь слегка задремала.
— Вы как поживаете, сударыня Дарья Сергевна? — спросил
у ней Никифор Захарыч. Как только вошел он в комнату
больной, она сложила «Пролог», положила его на стол и, опустя голову, недвижно сидела
у изголовья Аксиньи Захаровны.
В момент заключения этих рассуждений в комнату вошла горничная с пузырем льда, который надо было положить Ларисе на
больное место, и Форов с своею толстою папиросой должен был удалиться в другую комнату, а Синтянина, став
у изголовья, помогла горничной приподнять голову и плечи
больной, которая решительно не могла ворохнуться, и при всей осторожности горничной глухо застонала, закусив губу.
— А я так очень несчастна, страшно несчастна, Юлико! — вырвалось
у меня, и вдруг я разрыдалась совсем по-детски, зажимая глаза кулаками, с воплями и стонами, заглушаемыми подушкой. Я упала на
изголовье больного и рыдала так, что, казалось, грудь моя разорвется и вся моя жизнь выльется в этих слезах. Плача, стеная и всхлипывая, я рассказала ему, что папа намерен жениться, но что я не хочу иметь новую маму, что я могу любить только мою покойную деду и т. д., и т. д.
Накинул на плечи свой алый башлык и ушел. Кончился день. В огромном темном бараке тускло светилось несколько фонарей, от плохо запиравшихся огромных окон тянуло холодным сквозняком.
Больные солдаты спали, закутавшись в шинели. В углу барака, где лежали
больные офицеры, горели
у изголовья свечки; одни офицеры лежа читали, другие разговаривали и играли в карты.
На губах лежавшей с закрытыми глазами
больной промелькнула при этом довольная улыбка. Она открыла глаза и посмотрела на сидевшего
у изголовья дядю.
Яков Потапович, скрывавшийся в лесном шалаше, ежедневно приходил в келью матери Досифеи и по несколько часов просиживал
у изголовья дорогой для него
больной.